От друзей

Карта сайта

Беты: Ira66, ReNne.

Легенда о Созидающем и карвире его

(рассказанная Илларием Северу в городе Мирас)

 В рыбацкой деревне на берегу Теплого моря родился и вырос мальчик…

 Велика или мала была та деревня, не знает никто – сказители перов говорят, что деревня в триста дворов звалась Калиродом, а в летописях ривов пишут, что название деревни было Кайдена и там бы ста дворов не набралось. Разнятся и прозвания родителей Созидающего, кто-то утверждает, что отец его, простой рыбак, зачал ребенка своей рабыне, но берут меня сомнения: откуда бы бедняку, у которого всего и добра, что старая лодка, да чиненная-перечиненная сеть, взять деньги на покупку невольницы? Утверждают также, что Созидающий задержался в утробе матери на целый месяц против положенного срока и женщина умерла в родах, ибо плод разорвал ей лоно. Ривы – а всем известно, что нет народа, более склонного ко лжи! – уверяют: по рождению Созидающий был их соплеменником, отец его – рив по имени Тирсий – взял наложницу из рода перов,  Кайшет звали ее. Только вот ривы все хотят присвоить себе. Но Созидающий и карвир его принадлежат всем и никому, ибо сделали они для рода людей столь много, что некому с ними сравниться.

 Когда мальчик, коего нарекли Айфарет, начал свой земной путь, никто не предвидел его великую и страшную судьбу, и деревенские жители мирно отправляли свои труды. Рассказывают также, будто в год его появления на свет рыбы в море было столь много, что все мужчины уходили на промысел и возвращались с богатым уловом. Женщины ждали их на берегу, как повелось от века, а наложница Тирсия устала ждать и темной ночью бросилась со скалы. Так ли Созидающий потерял мать – неведомо никому, но известно, что отец его в скором времени женился вновь, ибо не терпел пустого ложа. Не терпел Тирсий и обряды, утверждая: негоже мужчине ложиться с мужчиной, не дает это ничего Матери-Природе Величайшей, но лишь Инсаар. Под ворчание родителя, в скудоумии своем скверно бранящего Быстроразящих, и рос Айфарет. Отец растил из него рыбака.

 В пятнадцать лет мальчик прошел свой первый Ка-Инсаар, и тут случилось дивное. В круг костров явился вождь племени Неутомимых, поднял обессилевшего от ласк юношу с земли и унес на морской берег. Тирсий и прочие жители были не на штуку перепуганы и разозлены, ибо любили они Айфарета, и даже местный жрец говорил: там, где пройдет тот, расцветают сады. С Айфаретом рыбацкая деревушка жила привольно и счастливо, будто в Светлых чертогах вей, и люди приметили: с тех пор как родился сын Тирсия, их оставили болезни, беды и голод. В великом множестве плодилось все живое в округе, и женщины рожали здоровых детей. Айфарет стал талисманом, и потому жители, собрав богатые дары, отправились умолять Быстроразящих вернуть им юношу, но нигде не могли найти прекрасное божество, что унесло Айфарета. Тогда Тирсий в гневе проклял небо и землю, а единственного своего сына счел погибшим под телом Неутомимого. Айфарет исчез, и никто не видел его более двух лет.

 А на заре семисотого дня после исчезновения он вернулся, и люди, узрев его, пали на колени. Неведомое сияние исходило от былого талисмана деревни, и тот, кого он касался, до смерти обретал благословение. Прозревали слепые, вставали с ложа параличные, а старая женщина, уже готовая уйти в Дом теней, отринув заботы родни, пустилась в пляс. Солнце смеялось, глядя на Айфарета, а когда он простер руку над водами Теплого моря, рыба сама поплыла к берегу и набилась в сушившиеся сети.

 Айфарет поведал отцу и односельчанам, что два года подряд был любовником вождя Инсаар – того самого, что забрал его с первого обряда. Жадно, не зная усталости, познавал тот Айфарета на ложе и открыл ему великие тайны. «Но, – сказал сын Тирсия, – тайны эти я не стану передавать, хоть и люблю каждого из вас, потому как в сокровенной сути мира таится угроза людскому роду и роду Инсаар. Лучше вам жить в невежестве». Люди смиренно выслушали его и не стали спорить, а Айфарет остался в общине и ловил рыбу, как повелось в его роду от века.

 Но в те поры на земли перов напал жестокий завоеватель, вождь народа ривов, Торквиниан звали его, и были несметны его войска. Разорил он уже плодородную Иерусу и цветущую Тринолиту, гордую Сфелу на колени поставил, и никто не видел от него пощады. Тысячи мужчин погибли в сражениях, тысячи женщин и мальчиков угнаны были в рабство. Сказывают, будто рив Торквиниан по утрам купался в крови тех, кого отведал на ложе ночью, оттого Инсаар даровали ему быстрые победы. Вождь велел устраивать в войске своем небывало жестокие обряды, где его воины забивали в колодки или скручивали веревками взятых в плен мужчин  и брали их силой, причиняя невероятные страдания, ведь на каждого пленного приходился не один насильник, а десяток, если не два. А после обряда жертв убивали, как делают потомки ривов и доныне. И возглашал Торквиниан: он сам принимает Жертвы и оттого будет захватывать новые земли и сеять смерть. Говорили также, что ни один человек, ни один зверь не могли смотреть в глаза жестокому вождю – так силен был страх перед ним. И вот пришел Торквиниан на мирные земли перов.

 Все мужчины отправились сражаться, пошел и Айфарет, хотя жители умоляли его не подвергать драгоценную жизнь свою опасности. Но талисман рыбаков утверждал, будто покойная мать явилась ему из Дома теней, велев взять меч и идти воевать. Но даже меча у него не было, ибо железо в тех краях дорого, а Тирсий, дожидаясь сына, пил горькую и пропил почти все, что скопил за долгую жизнь, сам же Айфарет не брал никаких подношений от облагодетельствованных жителей, хотя спас несчетные жизни. И тогда все перы собрали кто по одному пье, кто по два, и купили Айфарету меч – славный отменным железом клинок, великим мастером откованный. Перы стойко сопротивлялись, но на пятидесятый день войны вождь ривов взял столицу мирного народа – город Пергем. Неисчислимые жертвы принес он Инсаар и взял себе, ибо, как говорили видевшие его лично, творил он то, что человеку и представить себе трудно. После каждого обрядового соития сила его возрастала, и в бою он один побеждал тридцать воинов, а прочие в ужасе бежали, ибо страшен ликом становился Торквиниан, и пугал огонь, горевший в глазах его. А после того, как взял Пергем, молвил грозный воитель слово свое: он не тронет жителей столицы, и вернет перам город, и в другие земли уйдет, ибо уже сполна насытился, но за это требует выкуп – пусть отдадут ему «рыбацкий талисман», Айфарета, сына Тирсия. Слыхал он, дескать, о сем юноше, потому и пошел в опасный поход, ибо возжелал взять себе ту добычу. «Ты станешь моим, Айфарет, – так говорил он, – ибо нет силы иной на Матери нашей земле, ты же слаб, и удел твой – покоряться». Перы не хотели отдавать юношу, многие из них плакали горько и грозили бессильно ривам, но цена за одного человека была слишком высока и выгодна, и многие усомнились. Айфарет же успокаивал рыдающих, утихомиривал проклинающих и говорил, что пойдет к Торквиниану добровольно, ибо должен спасти свой народ. Простившись с отцом и близкими, вышел он один к воротам Пергема, где ждали его ривы. И тут случилось чудо.

 Вместо грозного насильника, вселяющего страх в людей, навстречу ему вышел молодой муж, окруженный воинами. Назвался он Романом, сыном Торквиниана. Сын завоевателя долго смотрел на Айфарета, что в простой одежде затмевал красой и прелестью первых духов моря, – а потом бросил к его ногам окровавленную голову. И сказал: «То – мое подношение тебе, ибо так сильно люблю и почитаю я тебя, что убил отца своего и сверг его власть. Прими дар сей, а я – у ног твоих». С этими словами Роман рухнул в пыль дорожную, а Айфарет поднял его и молвил кротко: «Принимаю я сей дар кровавый как зарок любви, но потому лишь, что новый вождь ривов, отринув злобу, свершил деяние свое во благо всех живущих: и перов, и ривов, и других народов, – ибо ярость и жадность Торквиниана перешли границы дозволенного». В тот же вечер объявил Роман Ка-Инсаар, и на глазах у всех отдался ему Айфарет. И видели те, кто был там, насколько сильна страсть двух любящих, и перы приняли вождя ривов, точно сына своего народа, а ривы так же приняли Айфарета. Подняв любимого с ложа, сказал Роман: «Познал я сего юношу, но раб я ему отныне, ибо любовь моя столь велика, что сердце не способно ее вместить. И потому сам я покорюсь Айфарету, моему Айфу, и буду служить ему». После чего возлег на живот, призывая взять его, что Айфарет и выполнил с удовольствием. И утверждали все, видевшие тот обряд, что пела земля, исцеляя свои раны, и сияла в черном небе войны звезда, указывая путь к новой жизни. Так закончились завоевания ривов в стране перов. Карвиры правили вместе, а через пять лет вождь Роман сложил с себя власть и рука об руку с возлюбленным своим ушел творить дела добрые.

 И куда б ни приходила пара эта, приносили с собой карвиры мир, радость и изобилие. Люди нарекли Айфарета Созидающим и поклонялись ему, как богу. И возлюбленного его тоже почитали глубоко, хоть и видели: меньше может сотворить Роман своей силой, зато любовью своей хранит «рыбацкий талисман» на многотрудном пути его. Благодарность людей Созидающему и карвиру его живет в веках и сердцах наших, и даже гордые ривы по сей день приносят жертвы Айфарету.

 Диодор, жрец града Архия, что в земле Остериум

****

И никто так и не узнал, как в безумии горя и упоении радостью стенал на морском берегу прекрасный юноша, что по желанию мог менять свой облик и звался вождем Инсаар. Радовался он тому, что Айфарет жив, и творит добро, и помогает людям приносить Дары, а не Жертвы. Но горе его было безмерным, ибо для того, чтоб Созидающий вернулся в мир и выполнил предначертанное ему, Инсаар отдал любимого своего другому. Ибо как ни берег он возлюбленного своего, но страсть Неутомимого иссушала тело и душу Айфарета. Но ни разу не пожалел Быстроразящий о жертве своей, ведь сила Созидающего, сила его Любви, пробудила ответ в нелюдском сердце, навсегда научив смирению и мудрости. Велики были любовь его и тоска, пронес он их сквозь века, а в царстве Абила на берегу Теплого моря и посейчас ночью слышат рыбаки далекий плач: «Прощай, Айфарет, прощай. Я не держу».

 И лишь карвир Созидающего, рив Роман, мог рассказать, что, прежде чем снести голову отца своего мечом, увидел он, как темная тень растаяла в воздухе.

****

Легенда о Райне по прозванию Астигат

 Много говорят в нынешнее время о роде вождей, но мало кто ведает, что именно привело Астигатов к славе и силе. Райн, сын Орта, свободный воин двадцати шести лет, раздражал сородичей и владык лонгов хуже, чем заноза в пятке. Известно было всем: чуть не после первого Ка-Инсаар выгнал его отец за непотребное поведение, велев никогда не возвращаться к родным шатрам. «Сами позовете», – так ответил родителю сын и ушел, не взяв с собой ничего, кроме меча да лука. Но, когда на становище Орта напала соседняя дружина, отец не успел послать призыв о помощи и умер, стрелами утыканный. Райн же, вернувшись с пирушки – а дружбу он водил с такими же воинами, как сам, буйными, безземельными, – прознал о гибели всей семьи своей и в одиночку пошел мстить. Темной ночью вырезал он часовых и расправился с предводителями вражеской дружины, отрезав у живых еще уши и естество. Когда же Райн объявил о свершенной расплате, многие возжелали залучить такого воина к себе. Предложили ему большую долю в добыче от набегов, и выбрал Райн дружину Харода Мудрого, что пуще всех лонгов радел о народе своем и неутомимую войну вел с империей Риер-Де. Прочие же владыки лесных народов радели лишь о собственной выгоде. Но не дольше трех лет пробыл непокорный в войске – буйный нрав и невоздержанность в речах вынудили Харода выставить дерзкого дружинника. Тот отбыл восвояси, убив старшего сына вождя. Долго вели на Райна охоту родственники и друзья погибшего, но он исхитрился заманить недругов под мечи имперцев. И потом часто удавались сыну Орта подобные шутки, оттого в лесах до сих пор говорят: «Бойся меча Астигата, но еще больше бойся его хитрости». В конце концов Харод велел прекратить преследовать кровника, и Райна взял в свою дружину другой вождь – трайвелин по имени Лейн. Но насмешками и презрением изводил Райн товарищей по оружию и старейшин трайвелинов, неустанно повторяя: он, лонг, служит малому племени лишь от скуки и в бою один стоит всех жалких слабаков. Стиснув зубы, терпели соратники насмешки, ибо мало кто мог потягаться на мечах или кулаках с сыном Орта, но и их терпение лопнуло, когда, соблазнив дочь одного из старейшин, Райн отказался на ней жениться. Несчастная – Роной звали ее – вынуждена была скрывать беременное чрево, а потом и бежать, призвав на свою голову проклятья сородичей. Позже соблазнитель признал ее сына Вильдана, нашел им обоим приют, и Рона называла себя законной женой Астигата, хотя была лишь одной из наложниц, коих у Райна насчитывалось великое множество. Трайвелины изгнали неугодного, и он ушел, пообещав убивать любого воина сего племени, что после и выполнял, сея вражду в Вечном лесу – а вражде той и так не было ни конца, ни края.

 В те поры Харод Мудрый подготовил поход против имперского консула Виниция, чьи девять легионов стояли кругом крепости Гестия. Удачным было время для похода, благо, претор Диокт Мартиас Фавст – человек весьма знатный, но бедный – отвел свои шесть легионов к реке Йона, где взбунтовалось племя койратов. Будущего императора Риер-Де звали тогда Счастливым Зверьком[1], ибо был он малого роста и не могучего телосложения, зато славился острым умом, а заодно жестокостью и жадностью – как среди зверья лесного славится этим маленькая куница. В походе Хароду Мудрому не способствовала удача, но, когда дружина его оказалась на грани гибели, в тыл имперцам зашли три тысячи лонгов. Привел их никто иной, как Райн, сын Орта, собрав ватагу свою по лесам и становищам, среди тех безземельных, что жили плодами меча и кулака. Выручив Харода из западни, Райн объявил: должен-де Харод заплатить, от его имени обещал Райн своим людям десять мер пшеницы и три фальда железа каждому, да место в дружине Мудрого. Так велика была радость вождя от того, что остался в живых и войско свое сохранил, что простил он и смерть сына, и самовольство Райна и выполнил данные от его имени обещания, хоть и посчитал их завышенными. Примирившись, Харод и Райн вместе принялись бить Виниция и еще до возвращения Диокта разгромили войско консула в трехстах риерах от Гестии. Сам Виниций попал в плен, и Райн после жесточайших пыток и насилия перерезал ему глотку, послав претору Диокту кровавый трофей – голову консула, насаженную на острую палку. Счастливый Зверек собрал уцелевших имперских воинов, присоединил к своим легионам и, отбив угрозу крепости Гестия, сам пошел в наступление. Через год ожесточенных сражений Диокт разбил дружину Харода. Вождь погиб в бою, но Райну вновь удалось ускользнуть и от имперцев, и от сородичей, что винили в поражении его несдержанность и легкомыслие, и было то правдой истинной. Счастливый Зверек казнил лонгов сотнями и еще тысячи угнал в рабство. Неведомо, чем бы закончился его поход, и не потеряли бы лесные жители свои земли гораздо раньше, если б претора не отозвал император. В Лонгу Диокт вернулся уже годы спустя, умудренным стратегом.

Новый претор правил провинцией всего месяц. Однажды утром он выехал с охраной в крепость Миарима и сгинул в лесах, и молва утверждала: Райн, сын Орта отплатил за поражение Харода и свое собственное. По его милости жители Гестии около года оставались без правителя, ибо никто из знатных людей Риер-Де не хотел надевать на себя бляху претора или консула сей провинции. Однако Райн никогда не признавался в подвиге этом, напротив, отрицал все, говоря: «Мне не нужна чужая слава». Так или иначе, но еще до того, как в Предречную прибыл новый стратег, сородичи настигли Райна в одном становище, где тот тешился на ложе с молодой вдовой Харода Мудрого. Прикончив женщину на месте, лонги обвинили непутевого во множестве преступлений. Кричали они, что Райн со своей ватагой грабит становища, склоняет к сожительству жен и детей соратников, бесчинством и недомыслием навлек на лонгов беды великие. Повинен смерти он и должен умереть, но прежде получит сполна за свое лихоимство. «Говорил ты, –  кричал один из воинов, – что никому не покоришься на ложе, ибо не родился тот мужчина, коему добровольно согласишься ты принадлежать, ибо считаешь себя сильнее всех! Но сегодня ты покоришься всем нам и умрешь опозоренным». И ответил Райн, сын Орта: больше всего он ценит волю свою и свободу, но, прежде чем воткнуть меч себе в горло, отправит в Стан мертвых немало глупцов, возомнивших, будто они могут нагнуть его. Здесь бы и закончилась история рода Астигатов, не начавшись, потому как лонгов было около сотни, и не жить бы Райну далее, но в сей миг на поляне, залитой кровью неверной вдовы Харода, разверзлось облако тьмы. Инсаар вышел из него и схватил Райна за глотку когтистой лапой.

Инсаар Быстроразящий. Неведомо тем, кто живет ныне, какое зло и жестокость творили Ненасытные в те поры, и люди боялись их стократ сильнее, нежели сегодня, не имея никакой защиты против Неустрашимых. В становища и крепости входили Быстроразящие и брали себе любую жертву, отбирая юных и сильных, а прочих часто убивали. И отводили глаза те, кому посчастливилось не быть выбранным, молча терпя насилие над сородичами и их смерть. Инсаар – живое божество, злая суть Вечного леса и суть вечной жизни, ибо не живут люди и нелюди одни без других, и не живет без них мир. Промедлившие с расправой лонги ликовали – ибо ходили странные слухи, будто в бою Райн убивает врага еще до того, как пронзит его мечом или иным оружием, и падают пред ним на колени поверженные, хотя ран не видно. Теперь же неугомонный сын лесов поплатится за свою наглость! Инсаар поднял Райна над землей и замер так, а воин даже не пытался отбиваться, но безумной яростью горели его глаза. И тут люди узрели небывалое прежде: разжалась хватка на горле Райна, и медленно осел наземь Быстроразящий. Он умирал. Неутомимый и Несокрушимый, Всевидящий и Всевластный корчился в ногах человека, а Райн, рассмеявшись, выхватил нож, ударил им Инсаар в грудь, рассекая мышцы, вырезал еще живое, бьющееся сердце и поднял над головой… Люди стояли, замерев от ужаса, а Райн вдруг рухнул подле убитого. Его трясло, словно от болотной лихорадки, но никто не посмел даже пальцем тронуть Убийцу Инсаар. Чуть придя в себя, сказал Райн сородичам: неведомо, как и почему умер нелюдь, но теперь пути назад нет – он убил Быстроразящего, и серокожие уж точно не оставят сей поступок без воздаяния и не станут смотреть, кто из лонгов виноват в случившемся, а явятся в становище, чтобы покарать всех разом. Так и случилось. Люди проклинали Райна до ночи, но он отвечал лишь одно: «Лучше бы вы готовились к бою, шелудивые трусы!» И говорил еще: «Некоторые из рода людского могут противостоять силе Инсаар». Но не мог объяснить он, как такое получится, и ему не верили. А пред рассветом тени окружили становище и принялись убивать. Как и почему Райн и еще несколько воинов пережили ту ночь, неизвестно, но предводитель серокожих, явившихся за местью, сказал, будто будет преследовать Райна и род людской до тех пор, пока не утолит свое горе, ибо человек убил его брата. «Брат или не брат, а Инсаар первым напал на меня, – отвечал Райн. – Правда на моей стороне!» Но Инсаар не трогала правда людей, оттого и повели они войну без пощады.

 Старейшины и жрецы часто говорили в те поры: безжалостность Инсаар и многие Жертвы, что брали они с людей, приносят беды всем живущим. Реки мелеют, и мало в них рыбы, плохо плодится в лесах зверье, и не родят поля, лесные народы голодают в своих шатрах, а имперцы – в своих крепостях. И идет война, бесконечная война – так мир мстит детям своим за непослушание и жестокость. Но Райну, сыну Орта, не было дела до мира, вообще не было дела ни до чего, кроме гордыни своей, а враг попался ему подстать. Вождь Инсаар, приведший сородичей убивать людей, оказался злее всего, что рожала Мать-земля наша, упрямством и яростью не уступая горному потоку, несущемуся по валунам. Люди боялись войны с Быстроразящими и предлагали им огромные жертвы, проводя обряд за обрядом и обещая, что приведут к врагам Райна на расправу, но нелюди оказались беспощадны. Да по правде сказать, некоторые молодые воины, на чьи тела и души Инсаар вели охоту всего чаще, поддержали сына Орта и требовали: «Научи нас убивать серых!» Райн, как мог, пояснил воинам, что нелюдей убивает не он, а некая сила, живущая в его теле, и он будто бы может чувствовать сходную силу в других. У многих она слабее, но есть и такие, у кого она похожа на ураган – но таких мало. Он будто бы всю свою жизнь знал об этой силе, но не мог понять, зачем она и откуда. Если же разозлить или испугать носящего мощь в себе, сила эта сама убьет хоть человека, хоть серокожего. Люди учились у Райна, и вскоре некоторые постигли собственную суть и принялись охотиться за Инсаар, как те прежде охотились за людьми. А когда сын Орта призвал отменить Ка-Инсаар совсем и навсегда, многие послушались. Кричали они: «Что за польза в обрядах? Разве помогают нам Быстроразящие?! Нет, лишь смерть сеют вокруг себя, поступая так же, как и имперцы! За что же нам приносить им Жертвы?»

 Жизнь людей стала похожа на сон, полный явных и тайных ужасов. На второй год войны после весны вновь наступила зима, снег покрыл леса и поля, и люди умирали от голода, холода и болезней в своих шатрах, и никто не верил, будто доживет до возвращения солнца и тепла. От пережитых бед они стали похожи на зверей и думали лишь о войне – оставляли ослабевших, женщин и детей в становищах, а сами рыскали по лесу в поисках врагов, ибо Райн обещал: убив всех Инсаар, люди избавятся от забот и печалей своих. Теперь лонги слушались сына Орта, будто живого бога, потому как лишь он один мог истреблять нелюдей так быстро и жестоко, а прочие, идущие за ним, не имели такой мощи. И больше всего ненавидели друг друга предводитель людей и вождь Инсаар, потерявший брата. Отчаянно преследовали они один другого, и не было тех хитростей, на какие бы не шли оба в стремлении убить врага. В одном из сражений Райну удалось ударить вождя Инсаар мечом в грудь, выхватив кусок плоти, и отныне люди стали узнавать его не только по злобности, но и по глубокому шраму. С той битвы предводитель людей носил на груди кожаный мешочек, в который зашил кусок сердца еще живого нелюдя и кусок сердца уже убитого. И отныне соратники начали опасаться его, говоря: «Сын Орта и прежде был безумным, а ныне с ним вовсе никакого сладу нет, разум воина пожирает война и мощь злого духа…»

 И вот когда в месяце цветов –  в макушку лета –  лег на землю снег, к костру Райна и его ватаги, что расположились на ночь близ Лесного Стана, явился их лютый враг со шрамом у сердца. И крикнул он: «Смотрите, глупые люди, что натворили вы в безумии своем! И я был безумен, но всему свой час – и войне, и миру. Потому призываю я остановить кровавую жатву и скрепить наш договор обрядом». – «Нет, – захрипел от ненависти Райн. – Ка-Инсаар свяжет меня клятвой, а я не желаю обязательств и договоров! Я живу для того, чтобы быть свободным». Тогда Инсаар шагнул к свету, и все увидели темноволосого высокого мужчину с красивым, жестоким лицом. «Я подарю тебе такую свободу, о коей ты не мечтал, наглец, – сказал он и протянул руку. – Ненавижу я тебя до холодного озноба, Райн, сын Орта, а ты ненавидишь меня так же. Знай же: из такого пламени куется невиданная страсть. Увидим мы, как нашей плотью и кровью живет мир, и познаешь ты суть своей силы, если удастся тебе получить меня, а мне – тебя…»  Райн встал и долго смотрел на своего врага, а люди думали:  никогда и ничего не видели они чуднее и страшнее, чем два воина, замершие на поляне. Золотые пряди Райна доставали до талии, закрывая широкие плечи, а в серых глазах злоба на миг сменилась тоской. Столь же густоволосый и сильный в человечьем облике Инсаар засмеялся, и Райн ответил на этот смех яростным обещанием: будет он владеть нелюдем так, что тот проклянет день и час своего вызова.

Обряд прошел следующей ночью, и со страхом люди ждали развязки, а на уединенной поляне Инсаар и человек пили друг друга. Ни один не притронулся к врагу и пальцем, лишь две воронки сцепились в смертельной схватке, и нелюдь победил. Но, побеждая, понял: последний рывок убьет не только врага, но и его самого, ибо Райн был настолько силен, что и у Быстроразящего не осталось сил. И снял он чары свои, и лег рядом с человеком, коего истощение швырнуло на землю, и сказал: «Я не желаю тебе смерти, потому что жизнь моя будет пуста без тебя и силы твоей. Так покорись мне добровольно, ведь я победил! Ты мечтал встретить того, кто будет сильнее тебя, думал, что ему подчинишься с удовольствием – и вот пришел тот час». Но Райн, сын Орта, не признал свое поражение и ответил нелюдю: пусть он умрет сейчас, но умрет свободным, а может, и врага своего уведет с собой. И тогда Инсаар принялся умолять: «Зачем нужна смерть, если вместе мы подарим миру жизнь, а себе – невиданное наслаждение? мне, ты обретешь себя…»  Райн позволил овладеть собой, но, отдавшись, забрал сердце нелюдя в вечный плен. Вождь Инсаар после молил человека взять его и брать до тех пор, пока не иссякнут силы – а их будет много, ведь мир, получив Дар, отдаст пьющим всего себя.

Воины Райна не узнавали вожака после обряда. Необузданнейший из племени лонгов добровольно признал Инсаар своим карвиром, а тот признал карвиром его – и объявили они о Даре равных, заявив, что никто из них никогда не одолеет другого. «Ты – счастье мое и жизнь», – сказал Райн и назвал любовника Лледеном – «единственным». А Инсаар молвил: «Мое место – рядом с тобой, карвир». Люди стали звать вождя Инсаар так же, как звал его Райн, многие видели его в облике человека и нередко забывали, что перед ними страшный убийца тысяч и тысяч. Люди поклонялись Лледену и чтили его. По слову его были восстановлены обряды, ибо принес Лледен многие радости племени. Отступили голод и мор, и солнце выглянуло из-за туч, и женщины каждый год приносили множество здоровых сыновей. И поклялся Лледен: никого из лонгов, из тех, кто принесет клятву верности его карвиру и потомкам его, не тронут сородичи нелюдя. А когда имперцы, накопив силы, вновь двинулись в леса, Райн призвал лонгов на битву, и племена избрали его вождем. Годами Райну удавалось удерживать Заречную. Имперские воины прозвали его Астигатом – «Ведущим против»; а вернувшийся в Лонгу претором Диокт Счастливый Зверек назначил за голову вражеского вождя огромную награду. Златовласый Райн и чернокудрый Лледен бились рядом, и сила и страсть карвиров хранили людей, давая надежду. На многие славные битвы водил Астигат свою дружину. Карвир же его, для коего не было преград, проникал туда, где не ждали врага имперцы, убивая стратегов в постелях, истребляя легионеров сотнями. Хотя нелюди приняли восстановленный Ка-Инсаар с благодарностью, они осуждали своего Старейшего за участие в противной им войне, но Лледен твердил: «Дороже света и мира мне любимый мой, потому буду я убивать до тех пор, пока живы его враги».

Райн после Дара равных прожил на свете еще пятнадцать лет. За время это имперцы десятки раз намеревались оставить Лонгу, однако воля Счастливого Зверька и понимание, насколько богата провинция, удерживали их на месте. Но однажды утром Райн Астигат попросту не проснулся на своем ложе. Тогда люди в последний раз увидели Лледена таким, как привыкли. Инсаар сидел над телом любимого, и такая страшная сила рвалась из него, что замертво попадали хотевшие обмыть тело Райна для погребального костра. «Я не отдам тебя смерти, – шептал Инсаар. – Пусть умрут все, но ты живи!» Однако даже чары нелюдя не победят смерть, и только союз двух диких стихий пережил и последнюю разлуку, оставив Любовь в веках.

БЖД ehwaz

Главная