ИГРЫ РИВОВ

Окончание

Автор: Смолка.

Бета: ReNne.

Рейтинг: NC-17.

– Слышишь, любезный… – на запястье мужлана обнаружилось пять завитков, и Дайен поправился: – благородный муж, сделай милость, оставь юношу сего, ибо соитие с ним для тебя равносильно смерти.

– Ааа, дурни! – оскорбительно витиеватая речь все ж дошла до сознания пьяницы, – Верпе митрос, на кой вы притащили сюда девственника?! Убийцы! Хуже варваров такие ривы… а если б нелюди и вас не помиловали? Они ж разбираться не станут!

Вояка освободил Авла от хватки, с сожалением ожег глазенками пышные бока, а Дайен заскрипел зубами. Квадрига, безусловно, прекрасный подарок, но в будущем он заставит Антония доказать, что лишь любовник верховного стратега достоин восхищения и почестей.

– Пришиб бы, да больно дружок ваш хорош! – раскрытая пятерня прошлась по дрожащим от ужаса плечам Авла. – Как дозреешь до обряда, найди Гнея Сиклиция, Десятый легион, вторая когорта… под Ривайей мы стоим. Не обижу, слышь, довольным останешься!

Очухавшийся Заика захлопнул за воякой дверь, Гай хрюкнул и повалился на ложе в корчах смеха, Картид тоже захихикал мелко, противно – едва не обгадились, а туда же! Авл выпрямился тяжело, пошатнулся, поймал взгляд Дайена. И вдруг улыбнулся затаенно, словно б сам себе, и пошел к лавке, покачивая бедрами.

****

Миновало всего две весны, и столица перестала гадать, отчего наследник Донателла Корина не нашел себе друга среди ровесников. Ранним утром Авлу Орсу казалось, что он единственный счастливый человек в Риер-Де, да так оно и было, смилуйся Заступница. Люди бегали от дома к дому, шепотом и вслух разнося весть о заговоре. Авл отмахивался – всего два дня в городе, и они уедут с Марком в имение его родни, станут строить там акведуки, прокладывать дороги и сажать лук… что еще можно делать в деревне, сын сенатора не знал, но Марк ему объяснит. Сердце выстукивало мелодию радости – семейка хватится, а будет поздно, и… его любят, любят! Так, как обещали зачитанные в детстве легенды – самозабвенно и искренне. Что теперь скажет признанный красавец Дайен Фосс, в тени коего никому не нужный толстячок Авл провел годы? Звезды ныне не милостивы к телесной красоте, подобные люди попросту слишком заносчивы и не умеют ценить дары жизни, но Авл жалел приятеля, жалел и рыжего Ристана… и все-таки едва удерживался, чтобы не погнать коня по тесным улицам, ловя солнечные лучи ладонями.

Обходя тюки и ящики, рабы провели его в опочивальню Дайена. Стратег мог выгнать любовника только лишь за одно количество поклажи – зачем столько в походах? Наряды, тесьма, украшения, «абильская вязь» и притирания – ничто не поможет, если люди не дышат воздухом с губ друг друга. С Марком они столкнулись около рынка, где бойкие дружки бросили Авла, для забавы вываляв в навозе. Провинциал помог отчистить грязь, принес ведро воды… они не расставались декаду, а после Авл Орс объявил семье, что «отцовское право» может убираться к злым духам и он справит Ка-Инсаар с Марком, будь у того один завиток, а не три. Нужно не бояться, верить и не считать себя выше всех – вот и отныне раскрытый секрет.

Дайен прятался от посторонних глаз в небольшой купальне, где подле прозрачного озерца танцевали вездесущие нереи. Прикрытый легким покрывалом, приятель вытянулся на животе, и Авл, ответив на нелюбезное приветствие, уселся в изголовье. Искусственная позолота сошла с прически Дайена вместе с кудряшками, но волосы стали лишь шелковистей – густая пепельно-русая волна.

– Посмотри, что он со мной сотворил, – лежащий поднял узкий подбородок, синие глаза, кои могли принадлежать духу вод, наполнились мутью, – я ж теперь и выйти никуда не могу! И не хочу! И вообще…

Дайен шевельнулся, сбрасывая кисею, зашипел от боли. На выпуклых ягодицах проступали розовые полосы, обильно смазанные целебной смесью, такие же исчертили спину, но Авл смотрел не на следы порки. Плечи, поясница и бедра приятеля налились тугими мускулами, подрумяненная солнцем кожа только подчеркивала перемену. Дайен не подурнел, вовсе нет, он просто стал мужчиной. Быть может, потому Антоний повел себя столь омерзительно? Но Авл сомневался, ибо давно знал своего шалого товарища по детским приключениям.

– Он высек меня, – Дайен по-плебейски вытер нос ладонью – в военных лагерях быстро теряют манеры! – сердито мотнул головой, отчего давно нестриженые пряди закрыли лицо до самого небритого подбородка, – влепил пощечину, повалил на лежанку, снял пояс… и хлестал, а я… мне хотелось его убить, Авл! И убил бы, да Антоний, сука такая, отобрал кинжал! Ну и велел выставить меня и моих людей за частокол.

– Какое дерьмо ты подложил стратегу Глабру? – мягко спросил Авл, подумав, что для некоторых ссоры и даже драки – перченая добавка, без которой связь становится пресной. Вот взять растревоживший столицу скандал: для чего Ристану понадобилось настолько бесить императора? Здорово, что они с Марком находят удовольствие не во взаимных истязаниях.

– Влез кое-куда. Ну, слышал, все сейчас об этом орут? Признаю, было глупо… император ищет виновных, дознались бы эдилы, мне не жить. Антоний защищал меня, а потом… потом… лупил, как раба! – Дайен всхлипнул, сдержался, и дрожь сотрясла тело. Авл осторожно погладил всклоченные на макушке волосы и тут же получил по руке. – Нечего жалеть, я заслужил! Но Антоний не имел права…

– Ну, он ведь не взялся за ремень, когда стража приволокла тебя домой пьяного, после той пляски на столах в военной тарбе. Там же сотня легионеров веселилась, а ты разделся – и давай задом крутить… и, когда ты благородную Цецилию публично обругал, стратег тебя не тронул, только заставил извиниться перед женой. И даже позволил ей завести любовника, так ему с тобой расставаться не хотелось. И, когда ты проиграл на скачках триста тысяч, заплатил без препирательств…

– Уй, молчи! – Дайен застонал – видно, мучило любое движение – и повернулся на бок. Моргнул, на миг пряча несчастные глаза. – И чего мне теперь делать? Я без Антония долго не протяну, пробовал уже.

Авл позволил своему разделенному счастью дать совет и пожал плечами:

– Вылечить задницу и ехать просить прощения? Но ты ж струсишь, Дай. Любовь требует мужества.  

Дайен Фосс упрямо закусил губу, а на стене лазурно-золотой нерей, изогнув тонкий стан, готовился прыгнуть в воду.