НЕВОЗМОЖНЫЕ СКАЗКИ МИРА ИНСААР

  ILANAL

Бета: ReNne.

Вещь невозможная четвёртая: Дайен Фосс/Авл Орс

ВО САДУ ЛИ, В ОГОРОДЕ

– Капуста, – голос  Авла наводил тоску, – полезнейший овощ.  Мы сажаем её с северной стороны огорода, а поливаем только тёплой водой. Марк приказал поставить бочки прямо рядом с грядками. Вода прогревается за день,  и на закате рабы поливают ее в первый раз, а на рассвете ещё раз, хотя за ночь...

Дайен Фосс подавил зевок – неудивительно. Он уже прослушал  бесконечные рассуждения приятеля про свёклу, лук и бобы, а впереди  тянулись и тянулись  длинные ряды овощей. Правда, Дайена заинтересовали на мгновенье грядки с  морковью. Во-первых, корзины со спелой морковью почему-то навевали воспоминания о попойке в «Веселом Вепре», после которой он дней пять ходил в раскорячку. А во-вторых, раб, собиравший спелые овощи выглядел весьма соблазнительно. Дайен постарался привлечь его внимание, несколько раз поправив вышитый пояс и призывно улыбнувшись, но загоревший дочерна негодник сначала сделал вид, будто не заметил сенаторского сына, а потом, словно невзначай,  поправил на шее шнурок с грубым глиняным диском в виде солнца. Вовремя вспомнив, что безвкусное страшилище – не просто безделушка, а знак  расплодившихся в последнее время твердолобых, дурацкой секты, проповедующей любовь только после освящения в храмах, Дайен фыркнул и отошел от мерзавца подальше. Остальные рабы в поместье интереса не представляли. Женщины, прыщавые  мальчишки или туповатые крестьяне, низкие,  с кривыми ногами и волосатой грудью. Неудивительно, что Авл и Марк с таким удовольствием хранили верность друг другу. Хотя… с удовольствием ли? Ндааа, это вопрос. Дайен припомнил, как вчера за ужином, зевая от скуки, начал пересчитывать тяжелые вздохи Авла и сбился где-то на двадцатом. И, конечно,  заметил и то, какими тревожными глазами Марк следил за любовником. Всё это вовсе не походило на идиллию,  кою так любил расписывать  старый хрыч ректор в их гимнасии. Хотя уж что-что, а сочинять красивые стишки Квинт Иварийский умел.

С другой стороны, ни расспрашивать, ни давать советы Авлу ему вовсе не хотелось. Он желал одного: чтобы пять дней, назначенных для выздоровления некстати захромавшей лошади, пронеслись поскорее и он смог бы наконец умчаться в Бринию, на край империи. Там Дайена Фосса, неудачливого заговорщика, умудрившегося  сохранить голову на плечах, ждал пост помощника  претора. Там ждал Сабин.  Там, вдали от Риер-Де, Дайен постарается забыть, хотя б на время, о другом мерзавце – смуглом, высоком, сильном… Об унизительной порке, которой угостил его бывший любовник, прежде чем с позором изгнал из своего лагеря.  Антоний Глабр ясно дал понять: из своего сердца тоже. Верховному стратегу империи  не нужен зарвавшийся мальчишка. Ха, он отслужит свои три года и вернётся в Риер-Де победителем.  Сенатор и консул Дайен Фосс, вот это звучит хорошо! И посмотрим тогда, как негодяй Тонио будет ползать на коленях,  добиваясь хотя бы взгляда обладателя золотого –  нет! –  трёх золотых венков. Фосс незаметно поправил тунику, долгая скачка верхом давала о себе знать. Заноза в заднице этот Глабр!  Дайен поморщился, вспоминая, как верховный стратег, красный от гнева, стегал его тяжелым поясом. И звук упавшего на пол ножа, и собственные  не крики даже, а какие-то постыдные взвизги. 

– Капусту надо сажать на далеком расстоянии друг от друга, тогда кочан вызреет крупным  и плотным.  Дай,  ты вообще меня слышишь? – вопрос Авла  заставил отвлечься от прекрасного видения, в коем Антоний Глабр прилюдно клялся в вечной любви к консулу Фоссу и навсегда отсылал жену в деревню выращивать мальву и латук, а пояс свой обещал сжечь на костре. И надо ж было, чтобы вредная лошадь – подарок Сабина взамен возвращенной Тонио квадриги – захромала именно возле поместья этих двух… огородников!  Дайен нипочем бы сюда не заехал, но в округе не было ни одной захудалой  таверны, где можно напиться вина, сыграть в кости и слегка – ну, совсем чуть-чуть – позаигрывать с проезжающими. Новый любовник оставил Фоссу спотыкливого коня – подарок-то выбрать толком не сумел! – и отбыл в Бринию. Неужели в отсутствие Сабина  Дайену нельзя слегка поразвлечься? Представив себе большой зал, полный крепких легионеров, он даже облизнулся.

– Ну да, тебе скучно наверное. Ты же у нас всегда был городским жителем, – в тоне Авла звучала не столько обида на невнимание гостя, как следовало ожидать, но… почему-то жалобные нотки. – Пойдем,  посидим вон под тем деревом. Сегодня моя очередь присматривать за рабами в поле, Марк считает, что при хозяйском пригляде они работают лучше. И наш урожай будет самым высоким в округе! Марк говорит… – Авл умолк и тяжело вздохнул – в который уже раз, Дайен сбился со счёта.

Это становилось интересным. В свое время Ка-Инсаар Авла Орса с никому не известным Марком и последующий отъезд с любовником в деревню наделали в Риер-Де много шума. Будто бы даже сенатор Орс посылал к Марку управляющего с мешком риров и наказом сулить что угодно, лишь бы тот согласился отступиться от его сыночка. А самого Авла отец грозил лишить немаленького наследства. Тот же стоял насмерть, желая предоставить свою аппетитную – только в глазах предпочитающих толстячков извращенцев! – попку и всё свое кругленькое тельце в исключительное пользование деревенского любовника. Сам Дайен был тогда занят лечением собственной нежной части тела, основательно избитой Тонио, а затем –  лечением уязвленной гордости новой связью с подвернувшимся ему Сабином. Но отголоски  бури, пронёсшейся в семье Орсов, достигли и  его ушей. В конце концов, Сабин, в отличие от пренебрегшего Дайеном негодяя, таскал Фосса по всем столичным приёмам, хвастаясь, где только мог, и своим новеньким блестящим назначением, и своим новеньким блестящим любовником.  Конечно, то были не те приемы, коими бредил когда-то Фосс. Данет Ристан медленно выздоравливал в Санции, а к императору осмеливались приближаться только  храбрецы вроде...  К Инсаарьей матери!!! Неужели никак нельзя не думать о Глабре? Скоро мерещиться начнёт под каждым кустом! Нет, лучший способ не думать о своих болячках – заняться  болячками чужими. То есть работой, как любил повторять… О Мать-Природа, опять Тонио! Нет уж,  хватит. Если впереди у Дайена Фосса ещё почти пять тоскливых дней, он займётся болячками этого круглёныша!

Дайен позволил увлечь себя под тенистое дерево – яблоню, пожалуй, определил он,  углядев на раскидистых ветках уже почти зрелые плоды. Уселся, прислонившись спиной к стволу. Дал Авлу вздохнуть еще раза три и напрямик спросил:

– Авл, что у тебя с Марком произошло? Он тебе изменяет? С кем? С этим рабом-красавцем, что возится  с морковкой?

Авл  в удивлении вытаращил глаза:

– Ты о чем? Марк верен мне, –  Дайен открыл  было рот для  следующего вопроса, но Авл опередил его: – а я ему. Мы любим друг друга. Любовника внимательней и ласковее Марка быть не может! Знаешь, каждый вечер он читает мне наизусть бессмертные строки Риер-Амориет. А каждое утро возносит хвалу Любви за то, что она послала меня ему навстречу в тот день.

– Ну, положим,  послала тебя ему навстречу  пара-тройка наших однокорытников по гимнасию, причём предварительно изваляв тебя в конском дерьме. Хотя… кому известны пути Вечной Любви? Помнится, мы с Глабром… – Дай предпочел резко сменить тему: – Так, Авл, про вечер и утро я  всё понял. Днём вы присматриваете за рабами. А ночью?

– Ночью?!! –  огромные карие коровьи глаза налились слезами.  – Ночью? – и Авл всхлипнул.

Дай  опешил. Такой реакции от обычно сдержанного друга он не ожидал.

– Он груб с тобой? Верпе митрос! Бьёт тебя? Или, прости, может вооруженье Марка напоминает слишком маленькую морковку?

Авл возмущенно покачал головой:

– Бьёт?! Мать-Природа, да что это тебе в голову приходит? Нет, никогда. И  Марк прекрасно вооружен! Во всяком случае, в термах не так часто увидишь такие большие… –  он смущенно замолчал, подыскивая подходящее слово, и в конце концов выбрал: – ну,  эти…  морковки.

– Ага, – Дай наморщил лоб и тут же привел лицо в порядок. Не хватает только, чтоб высокомерная сука Глабр увидел через три года на лице победителя Фосса морщины. – Тогда дело не в «морковке». А в чём? В «капусте»? Слишком большой «кочан»?

– Позволь мне заметить, – ну вот, толстячёк умеет ещё и величественно выпрямляться, даже сидя на голой земле. – Марк считает мою капусту очень вкусной. Он говорит, что всегда предпочитал, ммм...  спелые плоды.

Дайен промолчал, внимательно всматриваясь в обиженные глаза. Ладно, долго Авл сдерживаться не сможет. Человек всегда хочет поделиться с кем-то. Особенно со старым приятелем, который делился с ним даже такими подробностями, как рубцы на выпоротой заднице. Разумеется, будущий спаситель отечества не ошибся – гордой осанки Авла хватило ненадолго. В глазах пухляка опять появились слезы, и длинные ресницы намокли и неопрятно слиплись. Теперь уже вздохнул Дайен. Слез он не любил, особенно своих, но и чужие были ему достаточно неприятны. Тем более…  друг утешал его, когда он сам попал в беду. В конце концов, не так уж много народу приехало к опальному сынку сенатора Фосса, любовник коего вымолил тому спасение от тюрьмы и ссылки после неудачного мятежа.

– Авл! Друг! Ты ведь знаешь, Великий Квинт всегда учил нас:  поделись бедой  с товарищем и… Я там дальше не помню точно, но звучало хорошо. Я даже записал себе те слова на табличку. Хватит рыдать! Рассказывай.

Дайен оказался прав. Авл, всхлипывая и сморкаясь, долго мекая, с огромным трудом, но  всё же сумел объяснить суть проблемы.

– Понимаешь, ещё в первый раз мне было больно… ну, я и думал: всем было. Помнишь же, сколько разговоров в гимнасии? Правда, я особо не слушал… Но старшие рассказывали всякие ужасы про первый раз и про тех, кто снизу. А я, ну…  не сверху.  И во-о-от, я думал: потом...  А потом становилось всё хуже. И всё неприятней. А Марк говорит: есть такие, кто… не может, и это не страшно, и есть другие пути. А я хочу, но... А Марк старается пробовать всё реже и реже. Может, он потом вообще не захочет? И вдруг посмотрит на… другую ка-капусту. Дай, что же мне делать?! А говорят, это приятно. А это нет!!! А ты, как ты скрываешь? Так, чтобы не замечал никто, как тебе плохо. Я понимаю, для любимого нужно стараться, но…

Дайен попытался переварить услышанное.

– Я – что?  Почему плохо? Я скрываю?!  Подожди, Авл, ты хочешь сказать, что столько времени прошло, а тебе всё ещё больно?  Тебе что, всё время больно?

Ресницы намокли ещё больше, но в карих глазах зажёгся интерес:

– А что, тебе…  не очень больно?

– Понимаешь, Авл, – Дайен постарался избавиться от малейшего намёка на смех, так, чтобы голос звучал как можно более рассудительно. –  Мне, нет, не больно. Я бы даже сказал: очень приятно. Да просто потрясающе хорошо! Стал бы я таким заниматься, если бы мне не нравилось больше всего на свете?! То есть сначала, когда тебя готовят, это, ммм… может доставить немного боли и неудобств. Но зато потом!..  А как Марк тебя готовит? Ну, что... – добавил он, глядя прямо на растерянно хлопающие ресницы, – что вы с ним делаете в постели?

– Я ложусь, – сосредоточено начал перечислять  Авл, – Марк наклоняется, ну и…

– Скажи мне, дорогой, – так долго сдерживаемое хихиканье всё же прорвалось  и вылезло на свет совершенно непотребным образом,  – Марк у тебя первый, я-то знаю.  А ты у него?

– Ввв… Второй. Марк прошёл свой Ка-Инсаар с процедом. Но он говорил, что действовал тогда так же и процед получал удовольствие! Во всяком случае очень благодарил, когда Марк ему вручил два кошелька. И ещё Марк говорил, что у процеда... ну, там...  было довольно широко. Удобно. А вот у меня нет. Марк сказал, когда мы… ну, ему тоже бывает больно. А с процедом так не было. Знаешь, Дай, я думаю… я, наверно, таким родился, может, болезнь такая. Недаром я так долго никак не мог выбрать – с кем.

Дайен улегся поудобней на землю и наконец позволил себе то, что так тщательно давил в себе в течение всей этой беседы. Он хохотал, дрыгая ногами, и изредка даже  взвизгивал от смеха. Почему-то сейчас жизнь, впервые за несколько месяцев, показалась ему снова не просто сносной, но по-настоящему прекрасной. Несколько раз он пытался остановиться, но поднимал глаза на обиженное круглое лицо и покатывался заново. Отсмеявшись, он вскочил, бросился в огород и тут же вернулся с огромным кочаном и крупной морковкой в руках. Деловито вырезал кочерыжку, отбросил ее в сторону, усадил недоуменно взирающего на него Авла напротив  себя и начал урок.

Солнце в небе уже значительно передвинулось, когда  лекция была закончена.

– Ну вот, – Дайен поёрзал по земле, приглядываясь к  круглой попке, выставленной кверху прямо перед ним. Авл  нагнулся в позе, указанной новоявленным учителем, и старательно сжимал и разжимал толстенькие половинки. Надо же,  любовник отправился в Бринию всего три декады назад, а при таком воздержании, оказывается, и пухлый задик Авла выглядит достаточно привлекательно. – Ты можешь встать, Авл.  Всё понял?

Авл старательно покивал головой. Смотри-ка, а волосы у него достаточно тёмные, да и фигурка стала намного стройней за пару  месяцев жизни в деревне. Вообще, хорошая фигурка. Что это он считал Авла таким уж толстячком?

– Если всё понял, нужно,  как наставлял нас  Квинт, закрепить пройденное. Я там видел у вас вполне пристойный сеновал. Пойдем, покажешь мне, чему научился. Марк?! Марк вечером будет только доволен, когда вернется со строительства мельницы. Нет, дурачок, рассказывать ему ничего не стоит. Это  будет для него – как бы правильней выразиться? –  приятная неожиданность. Твой подарок ему, и мой – вам обоим. Должен же я вас отблагодарить за гостеприимство! Куда, Авл? Сеновал вон там. Раб смотрит? Ну, можно взять и эту морковку с собой. Знаешь, такое разнообразие только расширяет наши возможности  в спальне. Не хочешь? Только со мной? Ну, хорошо.  Пошли!!!

Сказка пятая и последняя--->