****

В висках закололо, Данет раздражённо прижал забившуюся жилку. Теперь у него обязательно разболится голова. В его возрасте нельзя не спать ночами, завтра под глазами появятся чёрные круги, никакими белилами не замажешь. А возле Доно сейчас весёлые молодые парни, его боевые товарищи – только позови. И когда он вернётся – конечно же, вернётся… Патрос Натура, Магнус деисимо аверо патрос… – рядом с императором во дворце станут крутиться юные мальчики самых знатных родов. Тот скверный сон, когда злые духи терзали его, страх, пережитый однажды в стылой крепости на границе Лонги, никуда не исчез и теперь вставал перед ним воочию. Нет, он не жалел о решении, принятом на берегу чужой, холодной реки – не пожалел тогда, не жалеет и теперь, но… неужели Юний знал наперёд?.. Имперец нечасто ошибался… вот только с Данетом ему не повезло. «Любовь императора стоит дорого». О, да! И Данет начал платить по счетам, уже давно платит. Молодой удачливый командир ривской конницы заменил остера на ложе доминатора – пусть ненадолго, пусть всего лишь прихоть... Доно любил жену, ни одна женщина Данету не страшна, ни одна не сотрёт память об Армиде, но этот ше арсима! Что ж, он всего лишь неотесанный вояка, развлечение на одну ночь: на следующую – и на этом сходились все версии дошедших до Данета сплетен – император спал в палатке один, а его юный любовник повёл подкрепление в дальний лагерь. Случайная стрела?.. Варвары Хат-Шет – непревзойдённые лучники. Конь может оступиться, один из братьев Доно погиб именно так. В Бринии, кажется. Войска империи несут в Сфеле огромные потери, а конницу первой бросают в наступление…

Воронка дёргалась, с жадностью глотая злые мысли, но Данет заставил себя успокоиться. Разумеется, он не станет пачкать руки, он давно уже не раб, коему надо удавить всех соперников за место у трона господина. Но может же он помечтать! В сражении бывает всякое… в любом случае война в Сфеле затянется надолго, парень не вернётся в столицу – Риер-Де нужны сильные преданные воины на границе с «тиграми», а спокойствия в провинции в ближайшее время ожидать не приходится. Но, что если Доно?.. Если мальчик ему… небезразличен? Что ж, тогда Данет узнает об этом первым – Доно не будет юлить, скрывая правду. Но почему Доно выбрал этого мальчишку? Что он в нём нашел? А ведь что-то было, иначе Доно не стал бы… Нельзя не верить Феликсу, не надо сомневаться и не стоит проверять! Незачем будить уснувших призраков... Только они не ушли навсегда – притаились неподалёку, ждали, вот и дождались. Никто не молодеет, и ты – не исключение, Данет. Этот... Аней?.. они сражались вместе, потом отмечали победу, пили вино, смеялись, шутили. Какой он, на кого похож? Что говорил, как... ласкал?.. Целовал и… туест дост, будь оно всё проклято! Но как же они все обрадовались! Мерзавцы, придворная сволочь! Ещё бы, такая новость. Там, в Тринолите, он думал: с пустотой в душе покончено навсегда. И вот теперь снова начал терять уверенность, а прошлое... возвращалось? Вернулось – и ударило! Слухи, пересуды, злой, довольный шепоток за спиной… Ничего, бывало и хуже. Все они одинаковы, а в лицо, конечно, теперь никто не осмелится.

Волна ярости подымалась всё выше, норовя задушить, жгут будто сходил с ума, терзая нутро; Данет оттолкнул стилос и сполз на подушки, схватил привычную уже «жгучку» и тут же с досадой отбросил пустую бутыль. Дотянулся до диска: позвать Амалу или? Нужно приказать, пусть рабы принесут ещё. Нет, он не будет больше пить – и так уже вылакал достаточно. И «жгучка» тут не поможет. Но если?.. Власть он не потеряет, и Доно не забудет, чем ему обязан: они сражались вместе, оба рисковали всем, такое не забывается. Он всегда будет нужен императору, но… Время летит быстро, не остановишь, а Доно сейчас далеко, и кто знает?.. Быть может, это лучший выход для всех, но как же мерзко! Мысль не желала уходить – просто притаилась где-то и ждала подходящей поры. Данет давно понимал: она вернётся. Тот встреченный им вчера мальчишка… он подойдёт, вероятно… попробовать стоит, но имя, конечно, придётся сменить. Исмений? Звучит неплохо, благородное остерийское имя, и мальчик к нему быстро привыкнет. А главе консистории нужен помощник. Возможно, и не один.

Занавеси колыхнулись, на тёмную ткань лёг первый солнечный луч – давно пора было заменить потёршийся шёлк своим собственным, даром, что ли, гусеницы объели все деревья в его поместье! – шёлк Риер-Де сейчас почти ничем не уступал абильскому, по крайней мере тот, что ткали рабы Данета. Остер до сих пор с содроганием вспоминал поездку на виллу – он «любовался» на обглоданную аллею, по мрамору садовой дорожки ползали белые, толстые черви, а Луциан смеялся: «Найди другое место для шёлка, выгони отсюда Сколписа и повесь управляющего, но прекрати ругаться, Данет!» Что ж, они с Луцианом украли тайну шёлка у «тигров», теперь украли у них… и он не получил желанную монополию, сколько ни уговаривал Доно; но краденые секреты – это ещё не всё. Шелкопрядильни Данета до сих пор остаются лучшими, и так будет долго. Хотят торговать? Пусть торгуют, лишь бы в казну отстёгивать не забывали, впрочем, за этим он проследит лично.

Утро наступило, а он и не заметил, как прошла ночь. Ведь собирался же отдохнуть! В последнем письме Доно снова просил Данета беречь себя, и тот обещал высыпаться. Но дела никогда не ждут, и меньше их не становится. Неподъёмный воз, что который год тащит на себе Феликс, станет легче наполовину, если разделить его на двоих. Всё, нечего валяться на коврах, хватить ныть и жалеть себя! Сейчас он встанет, допишет письмо Феликсу – как и положено: без ненужных вопросов и дурацких соплей. Данет рывком поднялся, сердито пнул подушку и с досадой передёрнул плечами. Так бездарно потратить половину ночи! И это вместо того, чтобы хотя бы немного поспать. Теперь не только круги под глазами – белки наверняка уже покраснели, да и веки набрякли. Ничего, он успеет – с Луцианом он увидится не раньше вечера, до встреч в Сенате времени достаточно… а синеглазый пройдоха подождёт, не облезет! Потом можно будет позвать Мали, коммам не впервой приводить его в чувство… воду в купальне подогревают с раннего утра, а сумка с косметикой лежит в спальне. Решено: он закончит письмо… а заодно и расчёты по займу, не стоит терять время, раз уж всё равно поспать не удалось.

****

По коврам вовсю гуляло солнце, на свету кружились пылинки… кажется, уже сменилась первая стража? Данет поднял глаза от свитков с абильскими займами. Строчки двоились, расплывались, глаза жгло сухой резью, а в голове будто били бронзовыми молотками. Сколько же он просидел вот так, стараясь как следует рассчитать проценты? Со вчерашнего полудня – сразу за свитки, не успел вернуться с совета: приказы, письмо к Доно, теперь вот этот заём… Глава консистории, туест дост! Жрец недоученный! Казалось ведь: знал и умел все, всему выучился за годы, проведённые в постели с императором. Но править – не с Юнием воевать. Думать на один-два риера вперед было привычно, а вот теперь приходилось на двадцать, но этому снова надо было учиться. Сколько ни обрезай монету, а денег, как всегда, не хватает, займы и выплаты даются все тяжелей, а легионы Сфелы пожирают любые доходы… не говоря уж о Тринолите. Вот и приходится опять сидеть ночами напролет. Шёпот, непонятное звяканье и… как будто лошадь провели по двору?.. странно… чужие голоса в саду, шаги по галерее, тихий стук в дверь – Амалу не стал бы беспокоить по пустякам.

– Гонец от императора! С личным посланием от божественного... и подарком. Ты знаешь его, сенар, он дожидался тебя в Мунихии – Авл Лемиан.

Авл! Сердце на мгновенье замерло. Если Авл здесь, что с Феликсом? Доно редко расставался со старым ветераном, верил ему, как себе, любил своего «дядьку», а тот опекал Везунчика ещё с квестуры, до сих пор спину прикрывал – куда там телохранителям. Если Авл здесь, причина может быть серьезной: ранен, покушение? Мы потерпели поражение? Да жив ли он?! Нет, жив, если «послание от божественного». Секунду помолчал, справляясь с дрожащими губами.

– Проси.

Пока ждал, успел бросить взгляд на бронзовый поднос, так кстати забытый на столе. Посланец Феликса расскажет доминатору о каждом жесте любовника. О тенях под глазами, о пальцах, что слишком часто теребят стилос, о похудевшем теле… Императору не должны донести, что глава консистории устаёт и не справляется. Что его Дани – неумеха. Феликсу не нужно знать, что вчера Данет заметил седой волос. А ведь ему и тридцати трёх нет! Волос он вырвал и долго сидел на лежанке, пытаясь выровнять дыхание. Перед глазами стояла золотая, густо разбавленная серебром, грива Юния – имперец не давал себе труда прятать седину, а хэми не избавился от фаворита, любил и таким… как умел, конечно. Но Феликс – не Кло. Доно далеко, а рядом с ним, там, в Сфеле, легионы молодых и сильных – крепкие тела, восторженные глаза, – друзья и соратники, на все готовые ради своего императора, загорелые, стройные. Хм, про белила, коими замазывают синяки под глазами, они даже и не слыхивали.

Он оправил тунику. Глядя в поднос – давно надо было приказать установить здесь зеркало! – тщательно отрепетировал радостный, с оттенком лёгкого нетерпения взгляд. Выпрямил спину, чуть поджав ногу. Всё правильно: поза спокойная, расслабленная, даже немного чувственная. Поручения императора – для меня радость и счастье. А что веки закрываются, так это от воспоминаний о светлом лике венценосного. Голова болит, все тело затекло, но гонцы сего не увидят. Одна боль у меня – тоска в разлуке со Львами. И все-таки не удержался. Глаза пытливо обшарили вошедших: спокойны ли, веселы? Нет, с Феликсом всё хорошо, иначе, не выглядел бы Авл и два сопровождавших его легионера такими безмятежными… даже как будто торжественно смущенными.

– Достойный Данет, император наш, Донателл Корин, шлёт тебе привет свой и надежду, что застанем достойного в здравии и довольстве.

Плохо, нет, плохо получаются у Авла эти фразы, на кои так хороши Вит и Циа.

– Благодарю повелителя нашего за заботу. Здоров ли носящий венец? Все ли благополучно в Сфеле? – вот так: легко, с придыханием беспокойства и толикой тревоги в голосе. Сейчас, наконец, передадут футляр с письмами, и все станет ясно. Последнее известие от Феликса пришло месяц назад. И привез его не гонец, а квестор, сопровождавший очередной обоз с вооружением в Сфелу. Он же и увез кошели с последним займом. Не дай Быстроразящие, обоз пропал! Тогда это почти конец, ему не найти денег так быстро. Но нет, обозу до Сфелы ещё далеко, а Авл уже здесь. Что же они не садятся? Переминаются как-то странно с ноги на ногу. Говори же, Авл Лемиан, не тяни! Говори скорей, что хочет передать мне император… или… любовник? Мой Доно… Что недоволен главой консистории, не сумевшим быстро и вовремя исполнить приказы венценосного, или что рядом с Доно уже другой – такой близкий, понятный… свой. Воронка привычно дёрнулась, крутнулась в животе, а Данет только бровь чуть вопросительно поднял, стараясь не слишком радоваться побледневшим лицам легионеров.

– Господин, почта от божественного – в голосе Авла гремели фанфары, – а внизу тебя ждёт ещё одно… послание императора. Соблаговоли спуститься вместе со мной, и ты увидишь его… во дворе. Возле конюшни.

Данет напрягся, но Амалу был спокоен, когда вводил гонцов, значит, опасности нет. Странно, обычно послания Феликса таинственностью не отличались. Что же на этот раз затеял Доно? Впрочем, никто не мешает спросить.

– Что повелел носящий венец? Мы давно знаем друг друга, доблестный Авл, раньше ты говорил яснее. В чём заключается… послание божественного?

– Дар императора, господин Данет! Божественный прислал тебе «звезду» Хат-Шет. Выйди во двор, и ты всё узнаешь сам.

Лошадь? Доно одарил его лошадью?! Прислал из воюющей Сфелы! И они вели её через пол-империи. Конечно, тедженца тут не купишь, только носилки гораздо удобнее. К чему Данету верховой конь, если ночами он сидит над свитками, а днём работает в консистории, в Сенате, ругается с Витом, задабривает купцов… и вечно ищет клятые деньги... Вот-вот, «тигриные» кони в Риер-Де – почти что басня, в империи их не встретишь, но и стоят они баснословно дорого. Не хочется верить, что Феликс повредился в уме, но зачем он?.. Хм, но ведь Авл прав: пока не увидишь – не узнаешь. Придётся смотреть.

Вот так – изящно опустить ногу, не торопясь кивнуть Амалу, бросить: «Оставайся здесь!» – одного кивка для него мало, и чуть томным шагом пройти через сад к конюшне, стараясь не слишком явно выказывать беспокойство от близости троих вооруженных чужаков за спиной. Впрочем, Авла Данет узнал ещё в Тринолите – ветеран оберегал остера и развлекал его бесхитростной беседой, пока они пробирались из Мунихии к Феликсу. И Данет мог себе признаться: он до сих пор помнил, с какой жадностью слушал рассказы о юности Доно и благодарен старику за это. Но двое легионеров были ему не знакомы. Авл не таил в себе угрозы, да и оба его товарища не могли задумать ничего плохого – они же прибыли от Феликса! – просто привычка. Тень от яблони легла на дорожку, как удачно. Задержаться возле яблони, ещё раз оглядеть сад, лениво сорвать чуть недозрелый яркий плод. И вперёд, пусть смотрят, как он беспечно подкидывает и ловит яблоко по дороге, – никто не увидит его страхов.

****

Ночные бдения до добра не доводят, да и кадмийское пойло не способствует ясности разума – Данет бы решил, что ему мерещится, если б не коммы. Давно привыкшие ничему не удивляться, его кадмиийцы выстроились полукругом возле конюшни и насторожённо следили за возвышавшимся посреди двора чудовищем, привычно отсекая сенара от возможной угрозы. Здоровенные, сильные парни сейчас как будто съёжились, потерявшись в тени «подарка». Вороной приплясывал на месте, бил копытом, звон ввинчивался в висок, крошился серый известняк… Впрочем, огромного зверя, способного разметать всё вокруг, удерживал всего один человек… Мали, выросший, казалось, из-под земли – всё-таки ослушался, не усидел в комнатах! – восхищённо цокнул языком: «Легионеры судачили в тавернах, а я и не верил, сенар, что такие бывают! Феликс прислал тебе настоящего тедженца, легенду Хат-Шет!» Ндаа, в том, что наконец-то добравшийся до столицы опасный дикарь, убранный с подлинно царской, откровенно вызывающей роскошью, – не видение, сомневаться не приходилось. Славьтесь, Неутомимые! Дар императора! Любопытно, о чём думал Феликс, когда покупал сего, гхм, коня? Мали нагнулся и выдохнул, так, чтобы слышно было только ему одному: «Не бойся, сенар. Император не прислал бы тебе необъезженную или норовистую лошадь. Он знает тебя».

Не слушая Амалу, Данет со всё возраставшим изумлением во все глаза разглядывал танцующего «рувани сетаре». Непокорный «варвар», прибывший из страны варваров! Должно быть, «тигры» привыкли усмирять подобных тварей, ибо сами от них недалеко ушли, но Данет на роль укротителя зверей не годился. «Дар императора» действительно устрашал… но и притягивал взгляд. Величественный красавец с гордо поднятой головой – ничего не скажешь, вид и впрямь царственный! – вовсе не походил на обозного тяжеловоза, несмотря на свой воистину громадный рост. Высокий, сильный конь выглядел поразительно лёгким, изысканно красивым, но под гладкой, блестящей шкурой – там, где перекатывались крепкие мускулы, – угадывалась настоящая мощь. Копыта отполированы чуть не до зеркального блеска; бабки замотаны белым шёлком; уздечка усеяна дорогими зелёными камнями, а тёмные опасные глаза как будто вобрали в себя свет солнца и сами могли сжечь неосторожного – стоит только подойти поближе. Вороной… впрочем, он мало напоминал знакомых Данету вороных: чёрный волос отливал золотом – какой необычный цвет!.. быть может?.. На миг безумная мысль ожгла нежданным, шальным счастьем: это лошадь императора, он здесь, Доно вернулся! Мгновение ликования – и тут же отрезвление. Поклон Авла и его слова разбили безрассудную надежду:

– Благородный император Корин просит достойного Данета Ристана, главу его консистории, принять сего коня в память о вашей годовщине и дне поездки в лагеря, – выговорив положенное, ветеран остановился, перевёл дух и добавил уже своим обычным, далеко не таким торжественным голосом: – Господин Данет, император сказал: «Ты поймёшь». Он сам выбирал этого коня. Жеребец обучен на диво…

Нерва йест карн! От него ожидают слов благодарности! И это, когда воронка уже въелась во внутренности и грозит выпить всё вокруг – всех и каждого, когда его разрывает от злости, ярости!.. и… облегчения?.. Лагеря, годовщина, о чём это он?.. Доно ни разу не говорил загадками. А ведь через декаду как раз будет годовщина того памятного заседания Сената, что злые языки именовали «Алым венцом», а сторонники Донателла Корина называли «славным днём рождения новой империи». Догадка казалась нелепой: неужели Феликс считает?.. неважно! Доно жив, здоров, помнит о Данете и… да, да, бездарно тратит с таким трудом раздобытые средства!

– Поблагодари от имени моего наследника Львов, доблестный Авл Лемиан. Скажи венценосному, что я, недостойный, полон восторга и не смог сдержать восхищения от его подарка. Горжусь я тем, что в дни, когда вся Риер-Де собирает деньги для победы в Сфеле, вспомнил повелитель скромного своего слугу и прислал сей драгоценный дар. Полагаю от скудоумия своего, когорты три можно было б вооружить за цену, что уплачена за такого коня, жемчужину Хат-Шет. Сенат и консистория глазам своим не поверят, когда я проедусь на нём по улицам города. А уж упряжь! Тускульские изумруды под стать тедженской «звезде души»… и как играют! Вчера мы не смогли проголосовать за субсидию инвалидам. Так там мы, пожалуй, сумели бы обойтись меньшей суммой. Народ будет бросать… цветы мне вслед, едва увидит сего коня, – он задохнулся. Опять, опять не сумел сдержаться! Быстро пересчитал про себя имена своих сторонников, не пропустив ни одного сенатора, и уже спокойным голосом продолжил: – Впрочем, я сам напишу божественному и выскажу ему свою горячую благодарность.

Немыслимо! Доно сошёл с ума? Кто-то из них двоих определенно спятил. Тварь попросту опасна… впрочем, сесть на эдакое чудовище его никто не заставит. Почему бы и не полюбоваться? Издалека. А подарок хорош!.. Но цена… вот именно! Данет, не сумев скрыть досаду, едва заметно передёрнул плечами – он ночей не спит из-за Этрики и Тринолиты, а Феликс швыряет деньги на ветер. Сколько ни кидай в ненасытную топку, армии всё мало… как и принцепсу, ха! Только вчера они ругались с Кастом в Сенате и в итоге вроде бы столковались, хотя Данет не мог поручиться, что Вителлий не взбрыкнет в последний момент. В точности, как застоявшийся дар императора. Тедженский дикарь, наскучив плясать на месте на нагретых солнцем камнях, вдруг осадил назад, коротко, звонко заржал и вскинулся на дыбы. И так непомерно огромная зверюга выросла чуть ли не вдвое и молотила по воздуху копытами – если б не всегдашнее отвращение остера к глупости слащавых поэтов, кои немало попортили ему кровь в прошлом, а некоторые имели неосторожность… или тупость подвизаться на сей ниве в настоящем, Данет мог бы повторить вслед за каким-то бездарным писакой: тень от его головы затмевала собою солнце.

Едва не отпрянув от испуга, Данет застыл на месте, силясь справиться с вновь загудевшей воронкой. Он спиной почувствовал, как напряглись коммы, уловил движение руки Амалу, метнувшейся к мечу. Незаметно повёл плечом – лёгкого знака хватит, чтобы они остановились. Феликс не мог желать ему смерти, и значит, конь не опасен… разве что он сбесился по дороге? Бывает ли у лошадей бешенство? Но нет, что за вздор, чудовище не сорвётся – легионер легко удержал его, унял, прошептав что-то ласковое на ухо, потрепал по шее…

– Застоялся он, хода просит! Не хочешь ли ты, господин Данет, испытать, насколько хорош тедженец, прямо сейчас? Он понесёт тебя, как пушинку.

Жгут снова поднял голову, страх и ярость раскручивали только что было свернувшуюся спираль – Данет унял очередную вспышку злости и заставил себя отвечать спокойно:

– Уведите бесценный дар носящего венец в конюшню, пусть пока отдохнёт с дороги. А меня ещё ждут дела.

– Оставить его под седлом, господин Данет? По-хорошему, надо бы коня распрячь да протереть, только он не устал нисколько, мы-то всю ночь отдыхали, я за вороным твоим красавцем сам ухаживал, а утром обрядили, как надо – император наш и уздечку ему своими руками выбирал, и седло для тебя поудобнее, и всё остальное. Так и сказал: «Будет на ком маленькому скакать». Неужели тебе не хочется прокатиться, господин? Конь-то какой! Смирный да ласковый, ни подгонять, ни держать не надо – сам идёт! А уж как слушается!

– С трудом сохраняя выдержку – его начал утомлять бессмысленный разговор, Данет почти прошипел сквозь зубы:

– Оставьте. Я вернусь… насладиться сим драгоценным даром… чуть позже… как только позволит мне моя занятость. А сейчас, – во что бы то ни стало постараться удержать на лице подобающее моменту выражение счастья и радости! – прошу оставить меня. Благодарю за службу императору нашему и мне, Амалу вас проводит… не забудь щедро наградить посланцев божественного, Мали! Кстати, а имя у этого зверя есть?

Показалось или нет, будто в глазах Авла мелькнула ласковая насмешка?

– Феликс велел сказать: «Дай ему имя сам». Он прозвал его Мальчиком. Но из мальчиков вырастают мужчины.

Дальше-->