ПОДАРОК

Продолжение (часть 3)

****

Вернувшись к себе, Данет сразу прошёл в купальню – ему необходимо прийти в себя, а вода поможет. Мог бы помочь Мали – после Ка-Инсаар на рынке Августы брать стало так легко, а кадмиец всегда охотно делился силой… – но он же сам приказал Амалу проводить посланцев императора! Остро пожалев на миг, что отослал комма, Данет встал под горячие струи и закрыл глаза, наслаждаясь тем, как расслабляются затёкшие мышцы. Свежая вода стирала следы тяжёлой бессонницы, возвращала бодрость, и даже голова уже почти прошла… вот глаза болели по-прежнему, но тут уж ничего не поделаешь. Однако подарок Феликса не мог привидеться ему с больных глаз. Дар императора! Не один год вольноотпущенник Кладия хватал подношения без разбора, брал всё, до чего только мог дотянуться, перебивая подарки у искавших покровительства Домециана… но не всегда исполняя обещанное. В те времена Данета не мучила совесть – раб не имеет стыда! – им владела упрямая ненависть и желание выжить. Только вот… деньги и страх угодливых подхалимов не приносили радости и не могли служить надёжной защитой бывшему рабу, зато дарили власть, от коей кружилась голова, наслаждение собственной силой, иллюзию хоть какой-то свободы... «Куколка» Кло дал ему вольную и преподнес дворец на площади Великих Побед – откуда остера и выволокли преторианцы чуть ли не на следующую ночь обретённой «свободы», и никакая горячка не могла избавить Данета от необходимости исполнять еженощный долг в императорской спальне. Носящий венец не забывал награждать своими милостями «дорогого мальчика» – о, поистине дорогого! – а Данет пользовался подачками, презирая его… и себя. Впрочем, ненавидеть больного, бессильного старика неверный любовник уже не мог, старая ненависть угасла у ложа умирающего. Со смертью Кладия,изменилось многое… но не всё.

Данет и теперь, как прежде, любовник императора, только вот император уже не тот, но многие до сих пор уверены… Туест дост, чем забита его голова? Меньше надо сидеть ночами, прав Доно! Донателл Корин… когда-то он почти уничтожил влюблённого в него мальчишку, позже – помог советом и спас шкуру зарвавшегося глупца… Два паука барахтались в одной паутине, путали, рвали чужие нити, страстно желая сожрать один другого. Доно поддержал тогда младшего – а мог бы пройти мимо, не удостоив даже взглядом. После… они вдвоём совершили почти невозможное. Победив, Феликс назначил его главой своей консистории. Как долго Данет привыкал к новому! Как внимательно присматривался к почтительным поклонам сенаторов, к любому, самому мелкому, знаку уважения, мучительно выискивая подвох: уважение к выскочке-иноземцу, к презренной «подстилке», к бывшему рабу не могло быть подлинным, как никогда не было подлинным преклонение перед фламма аморе. О, Данет прекрасно знал эту науку, по дороге унижений и лицемерия он прошёл до конца – но Доно ненавидел ложь и угодливость... и любил Данета. Император, перевернувший все представления о невероятном и уничтоживший прежнее, он дал ему крылья, подарил свою любовь и самого себя… Феликс вернул Данету Данета Ристана и… только свободный человек умеет любить. Что рядом с этим любые сокровища? Никакие дары не заменят Данету Феликса… лишь бы скорее закончилась кампания в Сфеле! Он так давно ждёт…

Данет глубоко вздохнул и потянулся за полотном – пора выбираться из купальни. И надо понять, чем стоит заняться в первую очередь: закончить с процентами или решить, что делать с «даром императора»? Тратить время на лошадь было жаль, пожалуй, стоит приказать расседлать коня, нужно было сразу … И всё-таки! Какая муха укусила Доно? «Драгоценный дар» не отошлёшь куда подальше – с подарками императора так не поступают. Едва не запнувшись на пороге купальни, Данет чуть не хлопнул себя по лбу. Письмо! Вот же болван, туест дост, дурак несусветный! Совсем память потерял! Он не прочёл свиток. Возможно, Доно хоть как-то пояснил в письме сей, гхм, весьма странный выбор? Но… Доно никогда не совершал бессмысленных поступков, и, уж конечно, ему не приходило в голову делать Данету ненужные подарки… в отличие от других. Главе императорской консистории дарят многое – и многие. Вот и Тейран давно засыпает Данета дарами: самоцветы, ковры, драгоценная одежда, – и даже раковины-пурпурницы прислал. Всё ещё на что-то надеется, но политика Юния в империи продолжаться не будет, Доно ясно сказал, и не Данету с ним спорить, хоть он и пытался, – в таких играх Феликс разбирается лучше остера. А вот лошадей извечным своим врагам «тигры» не подносили. Ну ещё бы! Конница «варварских» лучников не раз громила ривские когорты, легконогие кони дарили всадникам победу и выносили из битвы, спасая при поражении. Камни и ковры пылились где-то в дальних комнатах; прозрачная, расшитая золотом кисея смущала воображение – если Данет решится, он найдёт ей применение, лишь бы Доно вернулся поскорее… А раковины больше всего порадовали Сколписа: он наконец добился настоящего порфира; и Луциан со своим безродным найдёнышем неплохо заработали на багряном шёлке. Разумеется, и Данет в накладе не остался. Но первый пурпурный плащ с шелкопрядилен Данета набросили на плечи доминатора в дни триумфа. Император и глава его консистории въезжали в столицу, Риер-Де праздновала победу, солдаты орали оглушительно, и выглядел Доно… «божественно», ха! Той же ночью они отпраздновали эту победу вдвоём – по-своему.

А сейчас Доно далеко – война снова отняла у него любовника, – он шлёт письма, в коих одни сражения и бесконечные дела. И вот теперь – подарок. Император соскучился по своему «маленькому» или… желает загладить вину? Тогда, в Архии, Феликс нарвал букет колючек, напоил его вином и целый день катал верхом. Он забрал сердце мальчишки, как оказалось, навсегда. Доно тоже пытался осыпать его дарами, совал серебряные безделушки, а после… – но Данет же поклялся себе не вспоминать! – и не будет. Злые слухи не врали и тянули со дна души самое больное, казалось, забытое навечно. Разорви Инсаар этих сплетников, он не позволит никому и ничему снова встать между собой и Доно – ни прошлому, ни настоящему. Феликс прислал лошадь? Он всегда любил лошадей, тогда, в Анраде, вытащил на конную прогулку. Потом они любили друг друга, сено кололо спину, а кобылка Данета стояла у коновязи, фыркала и косила на него одним глазом. Данет будто заново родился в тот миг, многие годы он не чувствовал себя живым, а тогда вдруг понял, насколько может быть хорошо.

Пожалуй, всё-таки стоит спуститься в конюшню прямо сейчас, выказывать столь явное пренебрежение даром императора – недопустимо. Не говоря уж о том, что опять сорвался, дурак! Причём, при свидетелях… Тянуть время дальше – откровенная трусость, а трусость и собственная глупость злили неимоверно, как всегда. Необходимо собраться и сделать то, что должно, всё остальное – потом. И… почему бы не угостить коня сорванным яблоком? Быть может, вороной удовлетворится его скромным даром и не слопает хозяина? Что ж, письмо можно прочесть и позже, а пока он посмотрит, чем это знаменитые "рувани сетаре" так уж лучше чистокровных гестийцев.

«Звезда души», первые кони Хат-Шет – да что там, лучшие в мире, как говорят… – «тигры» обожают цветистую речь, хотя лошадь не виновата ни в обычаях «тигров», ни в дурном настроении хозяина… "Это кони, достойные могущественных царей, прекрасные с виду, мягко выступающие под всадником, легко повинующиеся удилам, высоко несут они свою гордую горбоносую голову и со славой реют в воздухе золотые их гривы",[1] и поэты, и историки согласно твердили одно и то же, восхваляя «небесных коней», а память Данета пока не подводила. Гривы давно уже не только золотые. Теджены любили своих лошадей, берегли их больше жён и детей и за протекшие столетия успели вывести не одну масть, потакая вкусам разборчивых заказчиков. Самой редкой и дорогой числилась золотисто-вороная. Такой конь и впрямь достоин царя, только вот остерийский чужак на роль владыки Отца городов не годился. Данет хмыкнул. Разумеется, если рассказы и легенды хоть вполовину правдивы, конь должен быть необычным. Пожалуй, стоит написать управляющему его конюшен: если удастся скрестить жеребца с гестийцами и вывести новую породу, от покупателей отбоя не будет – ривы падки на свежие развлечения, нужно только пустить слух о новинке. А лишние деньги пригодятся, жаль, бездонную армейскую дыру одними лошадками не заткнуть. Правда, года через три-четыре можно будет поставлять потомство в легионы.

****

Раб склонился в низком поклоне, пропуская его внутрь. Под сводами конюшни гулял лёгкий ветер, вкусно тянуло сеном и какой-то свежей травой… Данет вошёл, подождал, пока усталые глаза привыкнут к полутьме. Все двери открыты, ничего, сейчас он увидит… где же?.. Подарок Доно – всё-таки Феликс лишился рассудка, не иначе! – стоял рядом с уже немолодой Игруньей. Новый конь… нет, не конь – грозный дух царства степей!.. но ведь Игрунья, кроткая, пугливая Игрунья, спокойно жевала овес рядом с этой зверюгой. Он ещё раз оглядел присланное чудовище. Хм, Мальчик, надо же! Конь высился над ним – громадный, как скала; чёрный, опасный; в каждом движении чувствовалась сдерживаемая сила; в тёмных глазах метались всполохи. О чем всё-таки думал Феликс, присылая ему вот это?! Странно, но кобылка Данета, похоже, совершенно не боялась нового соседа. И, конечно, Мали прав: Доно не подарил бы любовнику своенравного жеребца – кому, как не Феликсу, знать, насколько остер «искусен» в верховой езде.

Феликс помнил, что Данет всегда немного побаивался лошадей. С детства научиться не довелось – в Архии сыну купца и ученику жрецов верховых лошадей не полагалось; рабу – тем более; но раб не волен выбирать свою судьбу, и на вилле Децимов юному управляющему довелось садиться на коней, иначе поля не объехать. Разумеется, он выбирал самых смирных лошадок, но эти прогулки порой возвращали ему отнятое – хотя бы на время. Он был ещё так молод, так хотел жить, так надеялся заработать себе свободу! Одинокие поездки верхом подстёгивали мечты, даря ощущение, что цель близка; в такие минуты Данет страстно верил: он непременно добьётся своего… Прогулки по зелёным лугам закончились тогда же, когда издохли его глупые мечты о свободе – к несчастью, Домециан тоже владел поместьем в Тринолите. Красавчика остера привезли в столицу и подложили в постель императора. Вместо полей и лугов Данету пришлось «объезжать» Кладия на шёлковых простынях – почти десять лет; тогда казалось: ему до смерти не выбраться из ненавистной спальни, пропахшей удушливыми притираниями, похотью и ложью.

Мальчик, обиженный невниманием владельца, фыркнул, напоминая о себе, и Данет очнулся, отгоняя некстати проснувшуюся память. И почему именно сегодня ему так тяжело, так тревожно? Лезет в голову всякая чушь, а впереди ещё столько работы. Славьтесь, Инсаар, аристократов возьмёт на себя Циа, но с партией плебеев разбираться придётся самому – на Цимму надежды мало. Опять уговоры, намёки, а кое-где и прямой подкуп… ну, как всегда. День предстоял тяжёлый, о вчерашней стычке с Витом стоит только подумать – уже зубы ноют… впрочем, они договорятся, а перебранки с принцепсом происходят с той же неизбежностью, как рассветы и закаты, пора бы привыкнуть. Вчера они снова орали друг на друга и ругались так, что покраснели бы и легионеры. Данет усмехнулся – и вдруг вспомнил: вечер в лагерях.

Он давно отвык стыдиться своего тела и отношений, что связывали между собою мужчин, но и теперь Данет не часто разрешал себе вспоминать ту ночь. Тогда Доно вытащил остера на конную прогулку – они только-только вернулись из Тринолиты, и император проверял военные лагеря под Риер-Де. Данет не привык так долго ездить верхом, говоря по правде, он уже достаточно натерпелся от тряской рыси и успел измаяться в седле, но показывать утомление не хотелось – в тот вечер он наслаждался поездкой рядом с Доно, а Феликс до боли походил на себя прежнего – того молодого помощника командира Третьего, что подобрал когда-то мальчишку в пустыне и подсадил на седло впереди себя. Долгие годы потом Данет гадал: как бы у них всё сложилось, если бы?..

Забытый «дар императора» внезапно снова напомнил о себе тихим ржаньем и придвинулся к новообретённому хозяину. Подавив первый порыв – отшатнуться, Данет заставил себя стоять на месте. Вороной… Да, Доно всегда любил вороных. Гестиец, на коем Феликс катал его в Архии, тоже был вороным… как и тот, второй, выбранный императором в столице. Пожалуй, они оба чем-то походили на приведённого из Сфелы зверя и на… ну да, конечно! Сильные, тёмные, горячие лошади – как сам Доно. И добравшийся до сердца империи от границ Хат-Шет «рувани сетаре» – такой же, ну, если не считать, непомерно высокого роста и того, что стоит он раза в три дороже последнего займа, который Данету – хвала Инсаар! – еле-еле удалось вырвать у абильцев. Да, но под какие проценты… о сроках первой выплаты лучше пока не думать. Духи песка, он тут из сил выбивается, а на что Феликс швыряет добытые любовником деньги!

Будто почувствовав досаду нового владельца, конь попятился, опустил точёную голову и обратил всё своё внимание на кормушку – захватил клочок люцерны, довольно вздохнул, фыркнул, тряхнул головой... и Данет наконец решился: пора бы ему поближе познакомиться с подарком. Он сам подошёл к жеребцу, протянул руку – погладить, поднял голову, встречаясь взглядом с чёрными умными глазами… И вдруг увидел! Глава императорской консистории удивлённо рассмеялся: чёлка… нет, вихор, черный вихор падал на большие, чуть на выкате, глаза. Лошадь тянулась к его руке, всё ещё не решаясь коснуться губами, и он понял, что та увидела яблоко. Плод, сорванный лишь для того, чтобы скрыть беспокойство, теперь пригодится – надо же ему как-то поладить с новой лошадью. Если Доно прислал этого, гхм, Мальчика, конь должен быть смирным, да и Авл твердил, что тедженец выезжен «на диво». Вряд ли Феликс задумал избавиться от любовника столь изощрённым способом, ха! Конь больше не внушал Данету нелепой тревоги – высокий, сильный, только что казавшийся полудиким, теперь он выглядел на удивление мирно.